Телохранитель Каина - Страница 3

Один из охранников его обогнал и успел распахнуть перед боссом дверь.

За дверью, когда Китайгородцев и Хамза вошли в дом, обнаружился большой, потонувший в сумраке зал – он был едва освещен слабым светом, лившимся откуда-то сверху, с галереи, и при таком призрачном освещении и внутренние покои дома тоже выглядели декорациями из чужой и давно оставшейся в прошлом жизни: вот-вот появится камердинер, предваряя выход хозяина, настоящего английского лорда.

Охранник щелкнул выключателем, массивная люстра, многопудовая гроздь хрусталя, вспыхнула и заискрилась блестками, но света, казалось, почти не добавилось: весь зал от потолка до пола был обшит резными панелями темного дерева, поэтому сумрак всего лишь отступил, но не растаял. Мрачная торжественная красота этого зала подавляла вошедших, так чувствовали себя, наверное, простолюдины, впервые попавшие в рыцарский замок своего хозяина.

Послышались шаги на галерее.

Силуэт старухи мелькнул, и вот она уже спускается по лестнице: прямая, будто шпагу проглотила, взгляд холодный, недобрый. Она остановилась, не дойдя нескольких ступеней от подножия лестницы, и уставилась сверху вниз на вошедших.

– Я не хочу видеть никого, Стас, я же говорила, – произнесла она прежним громким голосом.

Лисицын пошел к лестнице, сказал что-то вроде: «Хорошо, мы сейчас обсудим», поднялся по ступеням, оказался у матери за спиной, ожидая, что она последует за ним, чтобы обговорить все без посторонних, но женщина не шелохнулась, и уже было понятно, что она не сдвинется с места. Остановился и Лисицын, не зная, что ему делать дальше, отчего вальяжность его как-то сама собой растаяла.

– Пусть они уйдут! – потребовала женщина. – Рядом со мной будут только те люди, которых я хочу видеть.

Ни Китайгородцев, ни Хамза, судя по поведению старухи, не входили в круг таких людей.

– Все будет так, как ты захочешь, – совершил временное тактическое отступление Лисицын. – Давай поднимемся наверх.

Он все еще надеялся на то, что ему удастся увести мать в лабиринты этого огромного дома, подальше от посторонних ушей и глаз.

Но женщина не оставила ему ни капли надежды.

– Ты не слышал, что я тебе сказала? – сухо осведомилась она.

Лисицын изменился в лице.

– Хорошо, – сказал он неожиданно кротким голосом. – В этом доме не будет посторонних, если ты этого не хочешь. Я предполагал, что будет один человек. Всего лишь один. Но – нет так нет. Тем не менее охрана все-таки нужна. Ты здесь одна, а вокруг лес…

– Я не нуждаюсь…

– И мне очень тревожно за тебя, поверь, – продолжал Лисицын. – Поэтому я сделаю иначе. Мы поставим здесь забор. Высокий, крепкий. Поставим дом для охраны, человека на четыре, я так думаю, – он вопросительно глянул на Хамзу.

– Люди у меня есть, – поддакнул понятливый Хамза.

– Видеокамеры будут, освещение – все честь по чести, – сказал Лисицын.

– Я не собираюсь жить в тюрьме! – сердито произнесла женщина.

– Дом надо охранять! – парировал Лисицын с жесткостью. Он решительно пошел вверх по лестнице.

Женщина помедлила секунду, потом направилась вслед за сыном.

* * *

Лисицын уехал спустя час.

– Я обо всем договорился, все нормально, – сказал он перед отъездом, обращаясь не к Хамзе, а к Китайгородцеву.

Будто заранее извинялся перед ним, понимая, как непросто тому здесь придется. Даже похлопал ободряюще Китайгородцева по плечу.

– Когда ты сможешь сюда переселиться? – спросил Лисицын.

– Уже завтра, если потребуется.

– Хорошо, – одобрил Лисицын. – Поживешь тут. Месяц.

Выжидательно посмотрел на Китайгородцева.

Тот молчал.

– Сам видишь, какие проблемы, – сказал Лисицын. – А если еще люди будут меняться, мама этого не выдержит. Скажет что-нибудь вроде того, что тут не дом теперь, а проходной двор.

– Месяц – я смогу. А там видно будет.

– Вот именно, – кивнул Лисицын. – Там видно будет.

* * *

Хозяйка не вышла проводить гостей.

Сначала уехали Лисицын и его охрана. Сразу за ними отправились и Китайгородцев с Хамзой.

Дом высился черным утесом, Китайгородцев всматривался, пытаясь хоть где-то увидеть проблеск света. Нигде и ничего.

– Не верится, что она живет здесь одна, – пробормотал он.

– Какой-то мужичок еще живет. Дальний ее родственник. Завхоз и адъютант в одном лице. Это мне Лисицын рассказал.

– И больше никого?

– Больше никого.

Как они до сих пор тут жили без охраны? В огромном доме. В глухом лесу.

– Сам Лисицын здесь почти не появляется, – сказал Хамза. – Построить построил, а потом разочаровался, видно. Так бывает: не лежит душа.

* * *

На обратном пути в Москву, скрашивая скуку поездки по ночной дороге, Хамза рассказал своему спутнику то, что знал.

Лисицын завладел этой землей в неспокойные девяностые годы. Здесь была турбаза, полсотни деревянных домиков, разбросанных по лесу. Домики снесли, построили большой дом, похожий на замок. Воплотилась в жизнь, видимо, какая-то давнишняя мечта Лисицына, родившаяся от подсмотренного то ли по телевизору, то ли в кино, а может, что-то подобное он увидел в одной из заграничных поездок, и захотелось ему возвести нечто похожее, но чтобы не дальше, чем в ста километрах от Москвы. Дела не позволяли надолго отлучаться из России, бизнес не оставишь без присмотра. Начинал он в девяностые «непонятно с чего», как выражался в подобных случаях Хамза, и в те годы занимался, видимо, много чем, в том числе и делами, о которых ныне не хотелось вспоминать, но в отличие от бедолаг, которые либо полегли от пуль, либо сгнили в тюрьмах, Лисицын вовремя что-то сообразил и вырулил на дорогу цивилизованного и респектабельного бизнеса, превратившись во владельца доходных объектов московской недвижимости. Много что ему принадлежало, и он напрасно времени не терял, сдавал свои особнячки в аренду.